Киноклуб: Затоичи

Стереотипы преследуют нас от рождения до самой смерти. Произнося слово «Зима», мы представляем себе идущий снег, рождественскую елку, катание на санках и лыжах, сто грамм для храбрости. При произнесении сочетания слов «самурайский экшн», сознание подсовывает нам картинки рыцаря с двумя мечами в кимоно, разящего своих врагов. Вслед за этим мы представляем отточенные клинки, способные разрубить слона от хобота до хвоста, эстетику справедливого боя, мудрость на челе и ветки сакуры над временным пристанищем японского джентльмена без страха и упрека. Если в нашем сознании всплывает слово «комикс», то услужливая память выуживает, как кубики из конструктора, все его ингредиенты. Комикс ассоциируется у нас со схематичностью построения композиции, условным разделением героев на «плохих» и «хороших», однозначной победой абсолютного добра над абсолютным злом, плакатной жестокостью поединков, от которой, впрочем, совсем не становится страшно, скоростью действия, заменяющей полет мысли. Скажем честно, слово «Зима» не имеет никакого отношению к выходящему на экраны фильму живого классика «нового» японского кинематографа Такеши Китано. Что же касается слов «Комикс» и «Самурай», то они достаточно полно характеризуют эту киноленту, поскольку ее жанр можно охарактеризовать, как самурайский комикс. Главному же герою фильма, мануальному терапевту Затойчи, вполне может быть присвоено почетное звание «Комиксовый самурай». Япония. XIX век. Перерезав все, что можно перерезать своим недругам, слепой лекарь, по совместительству являющийся идеальной машиной для убийства, приходит в забытое богом поместье. Он никому не желает зла, однако, поняв, какие грязные дела творятся в городке, не может остаться в стороне и не встать за правое дело восстановления поруганной справедливости. Городок полярно разделится на два полюса - немногочисленных друзей «Затойчи» и его многочисленных врагов. Дальнейшее действие общеизвестно. При просмотре «Затойчи» возникает невероятно сильное ощущение «Де Жа Вю», ранее неоднократно встречавшегося сюжета. Дело здесь даже не в том, что аналогичные мотивы были использованы в фильме «Слепая ярость» Филипа Нойса и иных сходных по сюжету сериалах. Скорее всего, мысли о повторении ранее пройденного рождаются потому, что сам стиль «Затойчи» является клиповым ремиксом многочисленных комиксов, перенесенных на японскую почву. Однако, было бы не совсем уместным сравнивать «Затойчи» с «Человеком-Пауком» или с «Людьми Х». Эти фильмы, конечно, не выдержат сравнения с фильмом Такеши Китано. Привнеся изысканную японскую эстетику полутонов в четкие очертания комиксовой культуры, режиссер осуществил объединение, сплав двух концепций. Исключительно Китано принадлежит характерный юмор, врывающийся в самые экстремальные моменты фильма глотком свежего воздуха. Именно Бит Такеши (сценический псевдоним режиссера) способен изобразить поединок между добром и злом, как единственный феерический удар, после которого зло уже никогда не сможет поднять голову. Только в азиатском кино возможно такое неоднозначное изображение добрых сил. В самом деле, Затойчи, в сущности, наплевать на борьбу добра и зла. Его жизнь – это бесконечный поединок. В драку он ввязывается для того, чтобы выиграть бой. Ему интересен процесс схватки и конечный результат- труп очередного врага. «Затойчи» весьма многоплановый фильм. В нем объединено несколько сюжетов, без каждого из которых кинокартина потеряла бы свое очарование. История брата и сестры, переживших убитых родителей и пытающихся отомстить за пролитую кровь. Рассказ о смертельно больной женщине, муж которой вынужден наняться телохранителем к бандитам и изощренно убивать врагов «семьи». Зарисовка о нелепом игроке в кости, ставшем другом Затойчи. Все эти сюжеты, словно ручейки, сливаются в бурную реку повествования о борьбе одиночек с самурайским преступным кланом. Говоря о «Затойчи», невозможно не отметить блестящее музыкальное сопровождение фильма. В самурайский фильм, словно сверкнувший разряд молнии, врывается степ. В самые драматичные или, наоборот, в самые счастливые минуты жители деревни, изображенные группой «The Stripes» провоцируют зрителя броситься в пляс, отбивая ритмичную чечетку, сочетающуюся с ураганным афро-американским драйвовым степом, разбавленным клубной музыкой под аккомпанемент ведер, мотыг и сковород. В совершенно неожиданном музыкальном сопровождении, может быть, кроется разгадка возможного успеха этого совершенно неоднозначного и совсем не «Кукольного» фильма. В этой музыке и в этом фильме сочетаются, казалось бы, совсем не сочетаемые компоненты: стремление к справедливости и желание сыграть партию на свою жизнь, компьютерный монтаж искрометных кровавых сцен и дождливо затянутая протяженность сюжета, «Западная» оболочка и ее «Восточное» наполнение. Китано создает действие своего фильма, отдаляясь от реализма Едзи Ямады, но и не приближаясь к гротеску Квентина Тарантино. Он, словно маятник, стремится от слияния с этими фигурами, от одной точки к другой, иногда забывая, что равноудаленная от крайних точка движения маятника находится в самом низу.Игорь Михайлов. Обозреватель.По материалам сайта http://www.kinoafisha.ru/